Материал подготовила член союза журналистов России,
Поисковик-краевед Дэя Григорьевна Вразова,
Посвящается подвигу речников и моряков периода
Сталинградской битвы.
E-mail: deya212@rambler.ru
Стр.1 / Стр.2 / Стр.3 / Стр.4 / Стр.5 / Стр.6 / Стр.7 / Стр.8 / Стр.9 / Стр.10 / Стр.11 / Стр.12 / Стр.13 / Стр.14 / Стр.15 / Стр.16 / Стр. 17 / Стр.18 / Стр. 19 / Стр.20 / Стр.21 / Стр.22 / Стр. 23 / Стр.24 / Стр.25 / Стр.26 / Стр.27 / Стр.28 / Стр.29 / Стр.30 / Стр.31 / Стр.32 / Стр.33 / Стр.34 / Стр.35 / Стр.36 / Стр.37 / Стр.38 /
О друзьях-товарищах.
Хочу отдельно сказать о любимом командире Александре Ивановиче Мальчевском. Он — украинец, родом из Глухова (который когда-то относился к Черниговской губернии, а ныне — к Сумской области). Учительствовал в родном селе, пока не был призван в армию, где стал кадровым офицером. Когда в ноябре 1942 года (а встретили мы его 3 декабря) ему — майору-пехотинцу (тогда только ввели погоны) довелось возглавить морскую бригаду, кое-кого коробило, что «какой-то майор» командует бригадой. Однако шли жестокие бои под Сталинградом, и истинные качества нового командира проявились в полной мере. Настоящий богатырь, с орденом Красной Звезды, он всегда был спокоен, уравновешен, наделен трезвым умом. Внимателен, решителен, строг, справедлив. Именно эти качества воспитали в нём бережное отношение к бойцам. Особенно трогательно относился он к оставшимся морякам, и очень их берёг. «Сколько осталось моряков?» — спрашивает меня, тогда уже командира взвода разведки. — «Два». — «Не бери в ночной поиск, оставь». Благодаря своим организаторским способностям А. И. Мальчевский принёс славу всей бригаде. Уже через два месяца он стал полковником, командовал бригадой до октября 1943 года, когда морские бригады были ликвидированы, затем командовал 171-й стрелковой дивизией, был заместителем командующего армией и вышел в отставку в звании генерал- лейтенанта. Александр Иванович был требователен ко всем, однако его любили в бригаде — за справедливость. Остановлюсь на двух эпизодах. Однажды мы собирались в тыл врага. Я, как заместитель командира группы, отвечал за экипировку людей. И тут выясняется, что у группы нет рации и «шмайсеров». Узнав про это, комбриг вызывает на линию фронта своего снабженца Цецеро — тот стал путано объяснять, что до нас не дошла очередь, надо обеспечить штаб и т. д. Мальчевский закричал на тыловика, а когда тот огрызнулся, так «приложил» кулаком, что тот отлетел метра на три. После этого взял под козырек и испуганно запричитал: «Виноват, виноват, товарищ гвардии полковник, дайте полтора часа, и всё будет выполнено», — и хотел бежать к машине. Однако, Мальчевский остановил его и, обессилено присев, сказал: «Вас бы следовало отдать под суд, однако, я Вас прошу, чтобы рация и автоматы были тут через час. И извините за рукоприкладство, я перед Вами виноват…».
Второй случай. Я был вызван к комбригу. В его землянке застал нашего раскрасневшегося майора юстиции. Выяснилось, что он просил Мальчевского представить его к награде: у него хорошие показатели, он раскрывает преступления в прифронтовой полосе. Тогда Мальчевский спросил меня, не мог ли бы я взять с собой в ночной рейд к немцам гвардии майора юстиции. Я, конечно, согласился, но при условии, что тот умеет ползать по-пластунски, резать колючую проволоку, разминировать, накладывать жгут раненым. Майор сразу отказался. И тогда Мальчевский сказал: «А товарищ Гинзбург каждую ночь ползает за «языком», теряет по пять-шесть разведчиков, однако наград не просит. А вот возьмёт «языка» — мы его сами наградим!». (Через 27 лет я узнал, что военный прокурор «достал» таки Александра Ивановича, и тот при расформировании бригады представил его к ордену Красной Звезды).
Когда отмечалось 20-летие Победы, А. И. Мальчевский опубликовал в прессе призыв к ветеранам 15-й гвардейской бригады собраться, возглавил Совет ветеранов — и, хотя он командовал и другими родами войск, выбрал нас, что свидетельствовало о его особой любви к морякам. Еще один мой боевой товарищ — Евгений Иванович Малашенко, уроженец г. Нежина. Войну он начал курсантом военного училища под Москвой. Осуществлял рейды в тыл врага, брал «языков», добывал важные разведданные. С 1943 возглавил разведотдел 15-й ГОМСБр, был начальником разведки дивизии на Карельском перешейке под Выборгом, а затем — начальником разведки 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, воевавшей на 4-м Украинском фронте. Был ранен и контужен. Награждён: двумя орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими. После войны он закончил разведшколу при Генштабе, Военную Академию им. Фрунзе и Академию Генштаба, был начальником штаба Прикарпатского военного округа, принимал участие в венгерских событиях 1956 г. В 60-е годы был военным советником в Египте, заместителем Главного военного советника. После выхода в отставку в звании генерал-лейтенанта живет в Москве, ведет активную научную и ветеранскую деятельность, написал интересные мемуары. Серию интересных воспоминаний о войне опубликовал и мой боевой товарищ, ныне гвардии полковник в отставке Павел Павлович Плотников. Он пришел в бригаду военным переводчиком в 1942 году, а позднее стал пропагандистом.
Вспоминает П. Плотников:
«В политотделе бригады ввели должность политработника по пропаганде среди войск противника и мне предложили эту должность. Мы формировались в районе города Торопец. Мне дали задание подобрать наиболее грамотных солдат, изучавших немецкий язык, для рупорного вещания на немцев. Случайно узнав об этом Гриша Гинзбург предложил мне двух бойцов — Фомберга и Факторовича, которые отлично проявили себя уже в середине мая, за что я Грише очень признателен».
Стр. 95-101: …Когда я вернулся в свою отдельную разведроту с курсов, мне сообщили, что прошлой ночью в поиске за «языком» погибли шесть разведчиков, в том числе мои самые преданные напарники: Старков и Краснобаев (я взял их в свой взвод осенью 1942-го в Сталинграде из эшелона заключённых, прибывшего из Караганды на пополнение). Старков и Краснобаев были крупными ворами-грабителями, первый — «медвежатник» (вскрывал сейфы), второй — «майданник» (железнодорожный вор; грабил, главным образом, дипломатов на линии Москва-Владивосток). Оба были здоровяками, физически очень сильными и в то же время — хитрыми, изворотливыми ребятами. Старков — силен и храбр до безрассудства, Краснобаев — находчив, ловок, нюх на опасность — как у добермана. Они оказались к тому же бесстрашными и настроенными патриотично к Родине, хотя до сих пор она их совсем не баловала.… Когда эшелон заключённых прибыл на станцию Сарепта в Сталинграде, и конвой выстроил возле теплушек всю прибывшую братию, мы с Туровцом осмотрели визуально колонну, и эти два высоких плечистых парня сразу бросились нам в глаза. Мы подошли, выяснили, за что и к каким срокам они осуждены, почему вызвались из колонии ехать на фронт. Они были до цинизма откровенны: чтоб ноги не протянуть, в колонии кормёжка никудышная. А на вопрос, не хотят ли стать разведчиками, опять же задали встречный вопрос: лучше ли кормят разведчиков, чем остальных. Я объяснил, что, во-первых, быть в разведке опаснее и больше шансов погибнуть, но зато интереснее, а работа в основном ночная. Это их не смутило и не вызвало интереса. Опять спросили, нет ли добавки к рациону жратвы. Услышав, что, как правило, нас кормят лучше, да и при захвате «языков» можно самим поживиться немецкими продуктами и выпивкой, они сразу согласились.
На удивление, оба усвоили премудрости разведки быстро, и в первом же поиске проявили инициативу, сообразительность и отличные навыки маскировки. Чувство ответственности и взаимовыручки для них оказалось естественным и простым. В общем, я получил двух прекрасных разведчиков. Уже через месяц мы были друзьями и пообещали друг другу держаться в поисках всегда рядом, прикрывать и спасать друг друга, а в случае гибели кого-либо из троих, не оставлять труп у немцев и написать родным о «героической гибели» товарища. На ребят этих я полагался, как на самого себя. Моряков к этому времени уже почти не осталось, а пришедшие призывники в возрасте 17—18 лет были не только слабы физически, но и не подготовлены морально. Известие о гибели обоих друзей меня ударило очень тяжело. Когда же я выяснил, что их трупы остались на немецкой части «нейтралки» и их не смогли вытащить, чтобы достойно похоронить, я на следующую ночь организовал взвод в поход за телами друзей. Мы их нашли и принесли на Ловать, где и захоронили. Потрясением было вот что: Старков висел на нашем проволочном заграждении, был еще жив (через 21 час!) и умер без сознания у меня на руках. И хотя пулевых отверстий в нем было великое множество, я понял, что мои дерьмовые разведчики бросили его живого и беспомощного на верную гибель, а он не имел уже сил ползти до проделанных проходов и пытался перелезть через нашу проволоку прямо напротив того места, где был тяжело ранен. Повисшего на проволоке его увидели немцы днём и добили огнем из пулемёта. Его могучий организм держал его в живых почти сутки. Если бы не убили Краснобаева, и я был бы с ними, мы вытащили бы его живым, и возможно, он пережил бы войну.
Материал подготовила член союза журналистов России,
Поисковик-краевед Дэя Григорьевна Вразова,
Посвящается подвигу речников и моряков периода
Сталинградской битвы.
E-mail: deya212@rambler.ru
Стр.1 / Стр.2 / Стр.3 / Стр.4 / Стр.5 / Стр.6 / Стр.7 / Стр.8 / Стр.9 / Стр.10 / Стр.11 / Стр.12 / Стр.13 / Стр.14 / Стр.15 / Стр.16 / Стр. 17 / Стр.18 / Стр. 19 / Стр.20 / Стр.21 / Стр.22 / Стр. 23 / Стр.24 / Стр.25 / Стр.26 / Стр.27 / Стр.28 / Стр.29 / Стр.30 / Стр.31 / Стр.32 / Стр.33 / Стр.34 / Стр.35 / Стр.36 / Стр.37 / Стр.38 /